Неточные совпадения
Стародум. Они жалки, это правда; однако для этого добродетельный
человек не
перестает идти своей дорогой. Подумай ты сама, какое было бы несчастье, ежели б солнце
перестало светить для того, чтоб слабых глаз не ослепить.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному
человеку и в один вечер, и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения мужчин, между Вронским и Левиным, она, как женщина, видела в них то самое общее, за что и Кити полюбила и Вронского и Левина), как только он вышел из комнаты, она
перестала думать о нем.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё это, надо, чтобы от старого до малого все деревенские
люди работали не
переставая в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов в сутки. И каждый год это делается по всей России.
Он всю эту неделю не
переставая испытывал чувство, подобное чувству
человека, который был бы приставлен к опасному сумасшедшему, боялся бы сумасшедшего и вместе, по близости к нему, боялся бы и за свой ум.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето в Бадене; ну, право, я чувствовал себя совсем молодым
человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал в Россию, — надо было к жене да еще в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат,
перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только душу спасать остается. Поехал в Париж — опять справился.
Левин вдруг покраснел, но не так, как краснеют взрослые
люди, — слегка, сами того не замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще больше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском состоянии, что Облонский
перестал смотреть на него.
И скоро они оба
перестали о нем думать: Платонов — потому, что лениво и полусонно смотрел на положенья
людей, так же как и на все в мире.
На щеголеватом столе перед диваном лежали засаленные подтяжки, точно какое угощенье гостю, и до того стала ничтожной и сонной его жизнь, что не только
перестали уважать его дворовые
люди, но даже чуть не клевали домашние куры.
— То есть не совсем о бугорках. Притом она ничего бы и не поняла. Но я про то говорю: если убедить
человека логически, что, в сущности, ему не о чем плакать, то он и
перестанет плакать. Это ясно. А ваше убеждение, что не
перестанет?
Дико́й. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть
человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.)
Перестал, что ль, дождик-то?
Аркадий сообщил несколько петербургских новостей, но он ощущал небольшую неловкость, ту неловкость, которая обыкновенно овладевает молодым
человеком, когда он только что
перестал быть ребенком и возвратился в место, где привыкли видеть и считать его ребенком.
Вы меня, помнится, вчера упрекнули в недостатке серьезности, — продолжал Аркадий с видом
человека, который вошел в болото, чувствует, что с каждым шагом погружается больше и больше, и все-таки спешит вперед, в надежде поскорее перебраться, — этот упрек часто направляется… падает… на молодых
людей, даже когда они
перестают его заслуживать; и если бы во мне было больше самоуверенности…
Самгин начал рассказывать о беженцах-евреях и, полагаясь на свое не очень богатое воображение, об условиях их жизни в холодных дачах, с детями, стариками, без хлеба. Вспомнил старика с красными глазами, дряхлого старика, который молча пытался и не мог поднять бессильную руку свою. Он тотчас же заметил, что его
перестают слушать, это принудило его повысить тон речи, но через минуту-две
человек с волосами дьякона, гулко крякнув, заявил...
—
Перестаньте, — ‹крикнул› Самгин, отшвырнув рукав пиджака, упавший на ногу ему. — Все это выдумано вами. Вы — больной
человек.
«Сомову он расписал очень субъективно, — думал Самгин, но, вспомнив рассказ Тагильского,
перестал думать о Любаше. — Он стал гораздо мягче, Кутузов. Даже интереснее. Жизнь умеет шлифовать
людей. Странный день прожил я, — подумал он и не мог сдержать улыбку. — Могу продать дом и снова уеду за границу, буду писать мемуары или — роман».
Самгин возвратился в столовую, прилег на диван, прислушался: дождь
перестал, ветер тихо гладил стекла окна, шумел город, часы пробили восемь. Час до девяти был необычно растянут, чудовищно вместителен, в пустоту его уложились воспоминания о всем, что пережил Самгин, и все это еще раз напомнило ему, что он —
человек своеобразный, исключительный и потому обречен на одиночество. Но эта самооценка, которой он гордился, сегодня была только воспоминанием и даже как будто ненужным сегодня.
Клим
перестал слушать его ворчливую речь, думая о молодом
человеке, одетом в голубовато-серый мундир, о его смущенной улыбке. Что сказал бы этот
человек, если б пред ним поставить Кутузова, Дьякона, Лютова? Да, какой силы слова он мог бы сказать этим
людям? И Самгин вспомнил — не насмешливо, как всегда вспоминал, а — с горечью...
— Говорить можно только о фактах, эпизодах, но они — еще не я, — начал он тихо и осторожно. — Жизнь — бесконечный ряд глупых, пошлых, а в общем все-таки драматических эпизодов, — они вторгаются насильственно, волнуют, отягощают память ненужным грузом, и
человек, загроможденный, подавленный ими,
перестает чувствовать себя, свое сущее, воспринимает жизнь как боль…
— Уехала в монастырь с Алиной Телепневой, к тетке ее, игуменье. Ты знаешь: она поняла, что у нее нет таланта для сцены. Это — хорошо. Но ей следует понять, что у нее вообще никаких талантов нет. Тогда она
перестанет смотреть на себя как на что-то исключительное и, может быть, выучится… уважать
людей.
—
Человек — свят! Христос был
человек, победивший дьявола. После Христа врожденное зло
перестало существовать. Теперь зло — социальная болезнь. Один
человек — беззлобен…
Дождь ли пойдет — какой благотворный летний дождь! Хлынет бойко, обильно, весело запрыгает, точно крупные и жаркие слезы внезапно обрадованного
человека; а только
перестанет — солнце уже опять с ясной улыбкой любви осматривает и сушит поля и пригорки; и вся страна опять улыбается счастьем в ответ солнцу.
Ольга не знала этой логики покорности слепой судьбе и не понимала женских страстишек и увлечений. Признав раз в избранном
человеке достоинство и права на себя, она верила в него и потому любила, а
переставала верить —
переставала и любить, как случилось с Обломовым.
— Ты молода и не знаешь всех опасностей, Ольга. Иногда
человек не властен в себе; в него вселяется какая-то адская сила, на сердце падает мрак, а в глазах блещут молнии. Ясность ума меркнет: уважение к чистоте, к невинности — все уносит вихрь;
человек не помнит себя; на него дышит страсть; он
перестает владеть собой — и тогда под ногами открывается бездна.
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми средствами лечила «
людей» и снимала недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой
перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее без глаз или без челюсти — а все же боль проходила, и мужик или баба работали опять.
— Кто? — повторил Козлов, — учитель латинского и греческого языков. Я так же нянчусь с этими отжившими
людьми, как ты с своими никогда не жившими идеалами и образами. А ты кто? Ведь ты художник, артист? Что же ты удивляешься, что я люблю какие-нибудь образцы? Давно ли художники
перестали черпать из древнего источника…
Чего как волчонок молчит?“ И хоть давно уж все
перестали удивляться на Максима Ивановича, но тут опять задивились: из себя вышел
человек; к этакому малому ребенку пристал, отступиться не может.
Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и не
переставай презирать.
Там гаснет огонь машины и зажигается другой, огонь очага или камина; там англичанин
перестает быть администратором, купцом, дипломатом и делается
человеком, другом, любовником, нежным, откровенным, доверчивым, и как ревниво охраняет он свой алтарь!
А оно уже было лишено своего разума и воли, то есть
людей, и, следовательно,
перестало бороться.
Но из всего этого вышло только то, что нуждающиеся и корыстные
люди, сделав себе профессию из этого мнимого наказания и исправления
людей, сами развратились до последней степени и не
переставая развращают и тех, которых мучают.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный
человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не
переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
Я с тех пор
перестала верить в
людей и озлобилась, — закончила она и улыбнулась.
Как ни тяжело мне было тогда лишение свободы, разлука с ребенком, с мужем, всё это было ничто в сравнении с тем, что я почувствовала, когда поняла, что я
перестала быть
человеком и стала вещью.
В первую минуту она соединила теперь сидящего перед ней
человека с тем юношей, которого она когда-то любила, но потом, увидав, что это слишком больно, она
перестала соединять его с тем.
Но
люди — большие, взрослые
люди — не
переставали обманывать и мучать себя и друг друга.
Один был молодой
человек, красный, очевидно в жару, другой — старик, не
переставая охавший.
Возражение это имело бы значение, если бы было доказано, что наказание уменьшает преступления, исправляет преступников; но когда доказано совершенно обратное, и явно, что не во власти одних
людей исправлять других, то единственное разумное, что вы можете сделать, это то, чтобы
перестать делать то, что не только бесполезно, но вредно и, кроме того, безнравственно и жестоко.
Если кто верил в Бога и
людей, в то, что
люди любят друг друга, тот после этого
перестанет верить в это.
Но и в Узле и в Гарчиках прежнего Привалова больше не было, а был совсем другой
человек, которого трудно было узнать: он не
переставал пить после Ирбитской ярмарки.
Русский
человек должен
перестать возлагаться на то, что за него кем-то все будет сделано и достигнуто.
Нужно
перестать бояться ярлыков, которые так любят наклеивать, чтобы словесно ими возвеличивать или унижать
людей.
В практике дурных средств все объявляется дозволенным в отношении врага, которого
перестают считать
человеком.
И пора
перестать запугивать русского
человека огромностью государства, необъятностью пространства и держать его в рабстве.
Не уважая же никого,
перестает любить, а чтобы, не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а все от беспрерывной лжи и
людям и себе самому.
Только что я стал ходить к Грушеньке, так тотчас же и
перестал быть женихом и честным
человеком, ведь я это понимаю же.
— Э, полно, скверно все это, не хочу слушать, я думала, что веселое будет, — оборвала вдруг Грушенька. Митя всполохнулся и тотчас же
перестал смеяться. Высокий пан поднялся с места и с высокомерным видом скучающего не в своей компании
человека начал шагать по комнате из угла в угол, заложив за спину руки.
Пусть я не верю в порядок вещей, но дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорог иной
человек, которого иной раз, поверишь ли, не знаешь за что и любишь, дорог иной подвиг человеческий, в который давно уже, может быть,
перестал и верить, а все-таки по старой памяти чтишь его сердцем.
—
Перестаньте! — перебил вдруг Ростислава Адамыча резкий и громкий голос. — Как вам не стыдно мучить бедного
человека!
Из
человека честного, щедрого и доброго, хотя взбалмошного и горячего, он превратился в гордеца и забияку,
перестал знаться с соседями, — богатых он стыдился, бедных гнушался, — и неслыханно дерзко обращался со всеми, даже с установленными властями: я, мол, столбовой дворянин.
Влажные жары сильно истомляют
людей и животных. Влага оседает на лицо, руки и одежду, бумага становится вокхою [Местное выражение, означающее сырой, влажный на ощупь, но не мокрый предмет.] и
перестает шуршать, сахар рассыпается, соль и мука слипаются в комки, табак не курится; на теле часто появляется тропическая сыпь.